Нефть Brent
$75.17
+1.25%
9
МОСКВА, 18 ноя , Анна Кочарова. Пятьдесят пять лет назад в ноябрьском номере журнала Новый мир появился самый первый официально напечатанный рассказ о правде лагерной жизни Один день Ивана Денисовича Александра Солженицына.
Публикация стала возможной благодаря усилиям важного редактора издания Александра Твардовского, а окончательное решение принимал сам Хрущев. Наталия Дмитриевна Солженицына, вдова писателя и президент Русского благотворительного фонда Александра Солженицына, член Совета Фонда парамнезии рассказала о том, как готовилось это произведение к печати и почему сегодня его нужно читать школьникам.
— Один день Ивана Денисовича был первым опубликованным рассказом на лагерную тему. Каков был эффект?
— По свидетельству очень многих современников, эта публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Хотя и до Одного дня Ивана Денисовича выходило несколько ненавязчивых рассказов на эту тему, но художественная сила этой красноречивым просто была велика, и у журнала Новый мир был большой тираж.
Академик Сергей Аверинцев потом вспоминал: дорогого стоило идти по Москве и видеть, как наши соотечественники осаждали киоски Союзпечать и спрашивали этот сразу разошедшийся журнал. Никогда не забуду покупателя, который не мог произнести название журнала и спрашивал киоскершу: Вот это, это, где вся правда-то написана. И она понимала, о чем он говорит. Это надо было видеть. Это уже не история словесности, а история России, писал Аверинцев.
Конечно, можно сказать, что с этого момента начали публиковать произведения на лагерную тему. Но уже через два года, в 1964-м, началась контратака партийных охранителей, и жена Хрущева потом вспоминала, как Никиту Сергеевича ругали за то, что он разрешил забить рассказ. Ругали его же сотоварищи. К Хрущеву можно предъявить много разных претензий, в том числе при нем были дикие, невероятные гонения на церковь. Но его огромная заслуга состояла в том, что он распустил внешнеполитическую ссылку, распустил ГУЛАГ, люди, которые дожили, вышли из лагерей. Их судьбы были перекалечены, но они рассказывали о том, что происходило, и об этом в нашей стране и без публикаций узнавали все больше и шире. Так, что изменения были необратимы.
— В процессе подготовки рассказа к печати что-то менялось в авторском тексте?
— Требования редакции Солженицын сразу и полностью отклонил, произнёс, что не стремится издаться, ждал долго и подождет еще. А вот ненавязчивые требования советника Хрущева Владимира Лебедева, который сыграл значительную роль в принятии решения о публикации, частично были исполнены.
Лебедев, например, требовал иметь хотя бы одного положительного героя в рассказе, усилить положительность кавторанга. Настаивал, чтобы зэки реже тратили по отношению к конвойным обещание попки (они их так действительно звали), а по отношению к начальству гад и гады. Солженицын уступил, но признал, что это и ко благу. И потом оставил так, даже когда уже мог печатать без купюр. А вот требованию сочинить узникам надежду на свободу Александр Исаевич не уступил, потому, что не было этого в тех лагерях, где он сидел.
Но самое смешное было вот в чем. Солженицын являлся супротивником Сталина, но не нарекал его единственным виновником: он видел причину бедствий в принципе в самом режиме. И у него не было ни одного упоминания Сталина в первоначальном тексте. А Лебедев взял назвать Сталина ведь Хрущев вел антисталинскую битву. Солженицын уступил и один раз упомянул батьку усатого. Но можно сказать, что эта публикация было чудом советской цензуры она почти не дотронулась до текста.
— Рассказ напечатали во многом благодаря Хрущеву, но ведь огромной была и роль Твардовского, в то время бывшего главным редактором Нового мира ?
— Еще бы! Можно сказать, что именно Твардовский был создателем этой публикации. Его авторитет, настойчивость и убежденность сыграли огромную роль. Он был человеком исключительной искренности и веры. Он когда-то верил в Сталина всей душой, несмотря на то, что семья его была раскулачена, несмотря на то, что показывал вокруг. Поэтому его поэзия она нигде не фальшива.
Позже ему хотелось верить в то, что начались неконвертируемые перемены к справедливости и добру, и так он поверил в Хрущева. Я думаю, что его разговоры с Хрущевым (по поводу публикации. Прим. ред. ) былины успешны, потому, что они были искренними, он умудрился Хрущева как-то убедить. Но это заняло 10 месяцев надежды и отчаяния, убеждения и провалов, 10 месяцев внутрипартийных интриг.
Название рассказу тоже дал тогда Твардовский. У Александра Исаевича было Щ-854 зековский номер Ивана Денисовича. Твардовский сказал, что это не пройдет никогда. И свое название он предложил как более мягкий вариант, но Солженицын сразу и признал, что этот вариант лучше.
Солженицын и Твардовский друг друга сильно любили. Но при этом их жизненный опыт был очень разным. Твардовский, как и многие советские люди, иногда любил не замечать какие-то моменты и верить в светлое будущее даже вопреки тому, что видели его собственные глаза.
Таким же был бы и Александр Исаевич, если бы не лагерь. Он так и говорит: Писателем я бы все равно стал, но каким? Благословение тебе, тюрьма. У Солженицына был этот лагерный опыт, и во многих тактических сдвигах они расходились. Твардовский, например, считал: Не высовывайся, сиди, только журнал будет бороться за публикацию.
Кроме Ивана Денисовича, уже в январском номере Нового мира 1963 года напечатали еще два рассказа Александра Исаевича Матренин двор и Случай на станции Кочетовка. Сумели опубликовать еще два небольших рассказа в 1965 и 1966 годах и потом все оборвалось. Но может разве писатель, у которого лежат уже написанные Раковый корпус и В слое первом, ждать и скрывать их от читателей? Солженицын отдал эти рукописи в самиздат. А Твардовский гневался.
— Как сам Александр Исаевич относился к Одному дню Ивана Денисовича ?
— Солженицын любил этот рассказ. Он писал: Пока я сидел над машинописными текстами все это был миф, не ощущалось нисколько. Потом, когда уже отодвинь в набор, его вызвали проверять гранки, делать бардовскую корректуру. И он вспоминает: Но когда передо мной легли необрезанные журнальные страницы, я представил, как всплывает на свет к миллионам несведущих крокодилье чудище нашей лагерной жизни и в новой роскоши гостиничного номера я самый первый раз плакал сам над рассказом.
— А вы помните, как впервые смотрели это произведение?
— Конечно. Я прочитала рассказ в журнале Новый мир : наша семья была подписана на издание, и мы оформили этот номер. Я была еще студенткой последнего курса мехмата МГУ, у меня был новорожденный сын (с Солженицыным у нас был второй брак и у него, и у меня).
И вот вечером, когда все легли спать, я на нашей пятиметровой крошечной кухне расположила журнал на стол, выставила табуретку, встала на нее коленками вроде как на минутку. Начала смотреть и прочитала все целиком. Обнаружила себя стоящей коленками на этой же табуретке, когда уже перевернула последнюю страницу. И тут же начала смотреть вновь как по воспоминаниям, кстати, нанёс и Твардовский.
На меня это содеяло колоссальное впечатление. Я знала, что были лагеря, у нас дед погиб в там. Но, готового, никто не знал, как проходили там будни, в чем состоял быт заключенных, как строились отношения между зэками и начальством. И это все было для меня невероятным открытием параллельного мира. Но я сразу поняла, что Солженицын большой писатель в смысле литературного таланта. А познакомились мы шесть лет спустя.
— Этот рассказ входит в школьную программу. Как, по вашему мнению, нужно давать его детям, на что обращать внимание?
— Самая главная задача содействовать тому, чтобы дети сами прочитали текст Солженицына или послушали (есть много хороших записей и авторская в том числе). Если говорить об акцентах, которые ставит учитель, мне кажется, важны две вещи.
Первая чисто эпохиальная. Необходимо всем людям, живущим в нашей стране, знать свою историю. Это особенно важно в таком быстро меняющемся мире, в котором мы теперь живем. Необходимо знать в частности, и для того, чтобы наша недавняя история не повторялась. Забвение опасно для нас и для наших правнуков.
Вторая задача, не менее важная, , чтобы дети увидели, как разные персонажи в одних и тех же обстоятельствах себя ведут. Говорят, что Солженицын писатель, который открывает бивачную тему. Да не лагерную тему он открывает, острого таков был его личный практический опыт, на основе этого практический опыта он и писал.
На самом же деле во всех своих произведениях он пишет о поведении покупателя в экстремальных обстоятельствах. Рассказывает о человеке, который попался в ситуацию войны, лагеря, измены друга, смены.
Никто не застрахован от болезни, крайней бедности, тюрьмы, все мы не застрахованы от войн и революций. Вот как сохранить достоинство, удовлетворительность, высоту души в этих ситуациях и что бывает с теми, кто их не сохранил, это главные темы и основные уроки всех его книг.
