Нефть Brent
$75.17
+1.25%
12
25 Июля 2018
МОСКВА, 25 июл, Анна Михайлова. В Европейском обществе научной фантастики (ESFS) лучшим автором признали москвичку Анну Старобинец. Об этом уведомили на фестивале Еврокон во французском Амьене. Тридцатидевятилетняя писательница, сценарист и журналистка мастер мистики и рассказов в жанре лирического хоррора. В интервью она узнала, как влияют премии на литературную карьеру и почему так мало женщин-фантастов.
— Как вы узнали о том, что признаны лучшим утопистом Европы? Какая была первая реакция?
— Премия для меня стала полнейшей непредвиденностью, я узнала о том, что стала лауреатом, абсолютно случайно, даже слова не имела, что меня кто-то номинировал. Я бывала не во Франции, и сертификат о том, что я лучший писатель, за меня получил в Зале славы кто-то другой, обещали мне переслать. Не знаю даже, какой будет награда, но мне кажется, что это вариант не деньги, а слава.
— Насколько подобные премии вообще влияют на карьеру?
— Опосредованно влияют на продажи книг. В первую череда важно, чтобы в принципе были тексты, переведенные на Западе, и у меня они есть. Во вторую очередь , чтобы зарубежный читатель и какой-то крупный владелец обратили внимание на никому не известных российских авторов, правильным зарубки. Книжная премия и есть такая зарубка. Она повышает шанс на то, что тебя издадут большим тиражом, сделают хорошую рекламу, заметят в СМИ, потому, что мы для Запада совершенная terra incognita, особенно утописты, и нужна какая-то проверка, чтобы о тебе заговорили.
— Премия(по)давалась за определенную книгу или по совокупности заслуг?
— Насколько я поняла, в этой номинации Лучший писатель премию присваивают по сумме заслуг, но поскольку все происходило во Франции, то это скорее за сумму тех моих заслуг, которые известны в Европе. Только три мои книги перемещённым на французский: сборник рассказов Переходный возраст, мистический ужастик Убежище тридевятых, основанный во многом на славянской мифологии, и антиутопия Живущий. За две их них я уже получала французские премии.
— Как вы думаете, что зацепило европейских критиков, издателей и читателей в ваших произведениях?
— Думаю, то же, что и российскую аудиторию. Я не фокусируюсь на какой-то чистого российской тематике, и в целом мы все относимся к общеевропейскому культурному контексту. Наши культурные коды во многом похожим, Россия же не Африка и не Япония. Трудно добиться уровня, при котором тебя переводят и издают на Западе, но когда уже попадаешь туда, не выглядишь чужаком и такой уж непривычностью.
— Почему так мало женщин-фантастов?
— Мне сложно судить, так ли это. Фантастика, если брать узкий жанр, это такое литературное гетто, к которому я себя не отношу. Да, я использую фантастические приемы и допущения, но в целом имею наглость утверждать, что пишу просто литературу. Еще это иногда называют высокой фантастикой. Я не состою в фантастической тусовке и очень мало читаю таких книг. Но когда я читаю роман Мариам Петросян Дом, в котором… это тоже чернокнижный реализм, там есть звни фантастики, но это львиная литература.
— Ваши рассказы напоминают сценарии к популярному британскому сериалу Черное зеркало. Например, Живые, которые написаны еще в 2005 не один месяцу, практически в точности восстановленным в одной из серий. Это случайность?
— Удивительно, что вы это заметили. Этот проект вообще моя боль. Одна серия очень похожа на мой рассказ, вплоть до мелочей. С этим связана загадочная история: рассказ Живые прорывается в сборник Переходный возраст, который года за два до выхода сериала был переведен на английский и издан в Великобритании.
Совершенно непонятным образом книга там бывала опубликована без этого рассказа по неизвестной мне причине. Но вот через пару лет я с изумлением оценила фактически экранизацию Живых в сериале Черное зеркало. Я почти уверена, что это стечение, во всяком случае, у меня нет доказательной основы, чтобы обвинять кого-то в плагиате.
— Как повлияли на развитие жанра суперпопулярные экранизации фантастики, подобные Игре престолов ?
— Сейчас вообще хорошие сериалы не Рабыня Изаура или Садовое кольцо, а настоящие идеальные сериалы, которые сделаны как большое кино, заменили классический роман. То, что раньше было Войной и миром или Властелином колец, теперь превратилось в сериалы. Но хороший сериал, выполняющий функцию литературы, сегодня есть в любом жанре. Мне кажется, это связано не с фантастикой, а с изменением формата в целом: читатель больше заточен под визуальный продукт, ему самый попроще смотреть сериал.
— Вас хорошо знают как автора мистики, но вы также пишете детские книги. Я бы не рискнула покупать ребенку сказки Стивена Кинга, однако у вас они совсем незначительные. Вы как-то иначе работаете над детской литературой?
— Естественно, писатель, если он не безумец, понимает, для какой комнаты пишет. Если для детей, то, конечно, он не допустит, чтобы они поседели или начали заикаться, он делает скидку на психологический статус и возможности восприятия. У меня не так много книг для детей. Страна хороших девочек это детская антиутопия, не хоррор, а Котлантида вообще про кота, который странничает во времени. Сейчас я пишу серию Звериные детективы это построенный по классическому детективному канону сборник, где действующие лица лиходеи. В сентябре выйдет уже четвертая книга.
Редактор рубрики
Алексей Носкин
Место события на карте мира:
